По тонкому льду - Фёдор Крашенинников

Это, пожалуй, ключевой момент. В западной традиции политик, пойманный на лжи, обречен на поражение и позор. В России ничего такого нет, и типичный пример – ситуация вокруг Крыма: Путин сначала говорит, что российских войск там не было, а через некоторое время – что они там были. Казалось бы, вот же оно, признание во лжи – радуются носители западного сознания. Но сторонники Путина вовсе так не считают, более того – они восхищаются хитростью и коварством своего лидера, потешаясь над доверчивыми «западными партнерами» и «хохлами», которые наивно полагались на какие-то международные договоры и прочую чепуху. Что такое эти ваши международные договоры на фоне счастья обретения «сакральной Корсунь» или «возрождения величия»? – спрашивают они, и становится понятно, что спор в категориях логики бессмыслен.

Мы должны признаться себе, что представление нашего народа о героях и благородстве уходит корнями вовсе не в христианство, а в неизжитое язычество самого архаичного толка, где положительный герой – это хитроумный Одиссей, который вполне может и обмануть, и украсть, и убить, и выткнуть циклопу его единственный глаз, но никто его ни в чем не обвиняет, потому что изначально предполагается, что герой – это он, а потому болеть мы должны за него, а не за циклопа Полифема.

Впрочем, христианство, как известно, тоже очень разное. Православие за века существования под гнетом римской, турецкой и потом российской империй разработало миллион эффектных доводов в пользу вынужденного лицемерия, оправдания любой государственной лжи и насилия – и учило тому же свою паству веками, продолжая делать это и сейчас. Несомненно, что прямое воздействие церкви на современное российское общество минимально, но никуда не деться от косвенного, от унаследованных людьми и государством схем, вмонтированных в самый фундамент нашей души.

Изначальное же американское христианство совсем другое, как минимум – более позднее и само являющееся протестом по отношению к католицизму. Культовые персонажи американской гражданской и религиозной истории – так называемые «отцы-пилигримы», известные также как пуритане. Кроме ряда специфических религиозных представлений, эти самые пуритане категорически отказывались понимать популярную в нашей стране фразу «ну вы же все понимаете». На все попытки объяснить им необходимость поступиться своими религиозными идеями ради интересов государства они отвечали отказом, с постным лицом тыкая мозолистыми пальцами в Библию, из-за чего им в итоге и пришлось уехать из Англии в дикую Америку – чтоб не раздражать короля и официальную церковь. Едва ли для этих людей государство казалось сакральным понятием и его интересы хоть в чем-то могли оказаться важнее их веры.

Современные США, конечно, не пуританская страна, и не стоит питать по этому поводу особых иллюзий. Но закваска этого упрямого и деятельного нонконформизма, веры в то, что человек обязан быть честным, принципиальным и твердо стоять на своем, даже вопреки государству и обществу, – она жива. Более того, в борьбе за правое дело американский герой не только может, но и должен браться за оружие – даже если направлять его приходится против представителей все того же государства, впавшего в какое-то помутнение и возомнившего себя святыней.

В каждом Рэмбо, в каждом «Крепком орешке», в каждом Нео, Хане Соло и набившем оскомину «честном полицейском, у которого убили напарника» жива эта духовная закваска, и она вновь и вновь транслируется обществу.

У нас такой закваски нет. Единственная свежая и оставившая след попытка внедрить в русское сознание героя-одиночку, борющегося за универсальную правду, была предпринята Алексеем Балабановым, снявшим культовый в некоторых кругах фильм «Брат-2». Но персонаж получился совершенно синтетическим, а развитие получила не тенденция деятельно утверждать, что «сила в правде», а гораздо более одиозное «ты мне еще за Севастополь ответишь, гад»: в решительный момент герой-одиночка становится не агентом вселенской справедливости, а агентом имперского реванша.

Русская правда

Оппозиция бесконечно разыгрывает западную историю о том, как герой противостоит системе, раскрывает всем глаза на злодеяние власти, а возмущенные несправедливостью люди, прочитав доклад о войне и коррупции или посмотрев сюжет, выходят на улицу – бороться за правду и свободу. Неизбежное следствие такой стратегии – постоянное недоумение, почему же озвучивание громоподобной правды отнюдь не ввергает власть в ужас, а люди вовсе не выходят на улицы в возмущении.

Сторонники же власти, нарядившись в византийские бармы, лапти, ватники и сталинские френчи, украсившись георгиевскими ленточками, то молятся, то матерятся, искренне не понимая, как вообще можно критиковать власть и что плохого в том, что первое лицо государства врет, когда это выгодно, а у сына генпрокурора дети миллиардеры. В их мире ругающий власть вовсе не герой, но опасный смутьян, а высокий уровень жизни верного слуги государя – такая же естественная его привилегия, как ездить с мигалкой или курить дорогие сигареты. «Ну не в „хрущевке“ же им жить!», – констатируют обитатели хрущевок и пожимают плечами.

Русская правда – совсем не такая, как американская. Она архаичнее и страшнее. Монополия на определение того, что есть истина в нашем сознании, возложена вовсе не на суд, и не на Библию, и не на какие-то демократические институции, а на власть в ее самом примитивном виде – то есть на тех немногих людей, кто обладает рычагами воздействия на жизнь и личную свободу всех остальных, безотносительно того, кто они такие и откуда там взялись.

Правда – это не то, что вытекает из представленных вниманию жюри присяжных логически связанных доказательств, а то, что сегодня говорит власть. И чтобы уличить власть в неправде, надо самим стать властью – иначе никак.

Власть же – это нечто, простите за затертое слово, сакральное. И понимается она вовсе не как что-то преходящее, временное и получаемое «снизу», от народа. Власть в России, в понимании правящих постсоветских элит и постсоветского же населения, это что-то похожее на «мандат Неба» в китайской философии – безусловное право властвовать, которое даруется сверхъестественным способом и так же утрачивается. Потому что она, как учат русский народ церковь и политруки, «от Бога».

Когда нынешняя власть утратит свой «мандат Неба», то есть станет очевидно слабой, неспособной сопротивляться упадку и разложению, – вот тогда обвинения и разоблачения будут всеми охотно и полностью признаны как истина, даже без чтения докладов и просмотра сюжетов. А если теоретическая новая власть приласкает попов и политруков, то они и ее немедля провозгласят богоданной и сакральной. Хотя, конечно, это была бы величайшая ошибка и заявка на продолжение бега по замкнутому кругу.

Николай Второй вмиг утратил все, отрекшись от власти, и все, что было истиной при нем, немедленно стало ложью, а все обвинения и разоблачения, бывшие до тех пор уделом небольшой группы оппозиционно настроенной общественности, стали вдруг правдой для целой страны. Горбачев, обнаружив слабость и неспособность преодолеть упадок и разложение, в несколько месяцев стал никем, а вместе с ним ложью стало все то, что было святыней и истиной 70 лет. Такова наша страна и такова наша правда – страшная, архаичная, стихийная и неуправляемая.

Поэтому борьба за правду в России – это борьба за власть, а борьба за власть – это и есть борьба за правду. Никакого среднего пути нет, от чего мы и страдаем всю нашу историю. Хотите рассказать людям правду – станьте властью, победите Левиафана. Никакими разоблачениями и символическими жестами это чудовище, к сожалению, не победить.

50. Послесловия к Дню Конституции

День Конституции каждый раз становится поводом сокрушаться, насколько реалии нашей жизни отличаются или же прямо противоречат нормам, гарантированным Основным законом. Не снимая ответственности с заказчиков и исполнителей созданной в последние годы системы игнорирования Конституции, важно признать наконец, что сама по себе Конституция 1993 года оказалась не только крайне несовершенным, но и опасным для демократии документом.

Беда действующей Конституции – ее потрясающая неконкретность в описании самых важных и значимых полномочий, ситуаций и процедур. Такое ощущение, что ее авторы вдохновлялись известным наставлением Наполеона Бонапарта: «Пишите так, чтобы было кратко и неясно». Явно стоило бы четче выразиться и про два президентских срока, допустимых для одного человека, и про обязательность выборов губернаторов исключительно всеобщим тайным голосованием жителей регионов, и про правила формирования Государственной думы и Совета Федерации, и про недопустимость удлинения сроков полномочий отдельных чиновников и органов власти. Восьмая глава, посвященная местному самоуправлению, настолько пустая и декларативная, что из нее вообще ничего в практическом смысле не следует, – и сейчас местное самоуправление в России фактически поглощается исполнительной властью, безнаказанно и в соответствии с буквой действующей Конституции.